В минувшую субботу, 13 сентября, в Саратове в рамках фестиваля документального кино «Саратовские страдания» состоялась творческая встреча с писателем Алексеем Ивановым. Его наиболее известные произведения – «Хребет России» и «Географ глобус пропил».

В начале мероприятия для всех пришедших была показана сокращенная версия фильма по роману Алексея Иванова «Географ глобус пропил».

Затем началось активное обсуждение творчества писателя  и его отношения к злободневным российским темам.

— Кого Вы читаете из современных российских авторов?

Алексей Иванов: Я вообще современную литературу читаю мало, потому что мне просто не хватает времени, чтобы тратить его на беллетристику. Я активно занимаюсь различными проектами non-fiction (невыдуманная литература), у меня выходят книги по этой теме. Самая известная фотокнига – «Хребет России», по ней снимали проект с Леонидом Парфеновым на «Первом канале», также у меня есть фотокнига «Русский бунт», фотокнига «Ёбург» (про Екатеринбург), «Дорога единорога».

У меня есть продюсерский центр, который помогает мне делать эти проекты, но, к сожалению, читать художественную литературу за меня продюсерский центр не будет, а у меня времени не хватает.

Однако когда меня спрашивают о таких вещах, я всегда советую читать премиальную литературу – авторов, которые получают престижные литературные премии. Как правило, это действительно хорошая литература, и бездарных авторов среди премиальных персон не попадается.

— Что вам ближе – «Царь» или «Географ»?

А.И.: Конечно, мне ближе «Географ», потому что «Царь» мне совсем не понравился. В фильме «Географ глобус пропил» я даже не был автором сценария, я специально дистанцировался от этого процесса. Если ты доверяешь людям, то ты не «болтаешься» у них под ногами, не учишь тому, как надо делать, а просто доверяешь. При всех отличиях фильма от романа, мне нравится фильм «Географ…», он соответствует тому, что я написал. Перевод с книжного языка на киношный – это всегда путь, сопряженный с какими либо утратами. Этот процесс неизбежен.

В фильме «Царь» – другая ситуация. Я был автором сценария, то есть определял, что режиссер должен снимать, я составлял драматургию этой истории и то, что получилось в итоге, мне очень не понравилось, потому что вся моя драматургия была «порублена в капусту».

— Успели ли Вы познакомиться с Саратовом? Есть ли у Саратова шанс стать хотя бы  «Ёбургом»?

А.И.: С Саратовом я успел познакомиться. Здесь я уже второй раз. Но впервые я здесь был проездом, поэтому мало что успел разглядеть. В этот раз я могу уделить осмотру больше времени. Мне очень понравился ваш город. Он – соразмерный человеку, уютный, настоящий большой город, хорошо вписан в природу, в ландшафт, лежит между Соколовой горой и Волгой. Душе в нем хорошо. Саратову не надо стараться становиться «Ёбургом», пусть он  будет Саратовом.

— Кто на сегодняшний день наиболее красиво представляет русскую литературу?

А.И.: Русскую литературу на сегодняшний день наиболее красиво по-прежнему представляет Пушкин.

— Медиасар: Как вы считаете, какая из Ваших книг наиболее удалась или больше всех нравится Вам?

А.И.: Такой вопрос мне часто задают. Ну а как Вы считаете? У меня есть семь романов — семь детей. А Вы меня спрашиваете: «Какой у Вас ребенок больше удался?» Вы знаете: второй что-то ногу подволакивает, четвертый – двойку по физике получил, третий — ничего вроде ребенок, но мне очень нравится шестой. И про свои произведения тоже нельзя так отвечать. Каждое мне нравится по-своему, самое любимое всегда самое последнее.

— Медиасар: Что вас вдохновило на создание романа «Географ глобус пропил»?

А.И.: Вы знаете, роман я создавал с 1992 по 1995, смутно припоминаю, что меня вдохновило. Сесть писать роман – это же не как в фильме «Бриллиантовая рука»: «Шел, споткнулся, упал, очнулся – гипс, или упал, очнулся – роман».

Нет точки бифуркации, когда ты понимаешь – вот я сел и начал писать роман. Все постепенно оформляется, кристаллизуется, и ты понимаешь, что думаешь только об этом произведении, тогда можно начинать. А «Географа» я задумал, когда начал сам работать в школе, в том числе я работал и учителем географии, а также преподавал мировую художественную культуру.

Когда я стал работать в школе (мне было 22 года), я понял, что ничего правдивого про школу не читал. Это был 1992 год и что там тогда было? «Приключения электроника»? Я не учился в такой школе никогда. Самым правдивый фильм о школе в те времена был фильм «Чучело», но и там дети слишком зализанные. Я решил написать произведение о той школе, которая была на моих глазах, и то я не смог написать всю правду, иначе это был бы уже перебор.

— Есть ли смысловая разница между романом и фильмом

А.И.: На мой взгляд, режиссеру Александру Велединскому полностью удалось справиться с задачей, а художественная задача была родственна той, которую я перед собой ставил как автор романа, но не тождественна.

Что составляет суть Виктора Служкина в моем романе? Суть его – поиски гармонии. В середине девяностых главная проблема общества была – отсутствие гармонии. Служкин сформулировал свой смысл жизни: «Я хочу жить как святой, не быть никому залогом счастья и не иметь никого залогом счастья, но любить людей и чтобы они меня любили». Далее он говорит очень важную фразу, которой в фильме уже нет: «Иного примирения на земле я не вижу».

А когда Велединский создавал фильм, для общества была уже важна не проблема поиска гармонии, как в «девяностые», когда писался роман, а проблема свободы. Если вы проанализируете этот фильм, то поймете, что речь в нем идет о свободе постоянно. Картина начинается с того, что человек поет песню «Я свободен». Служкин говорит: «Свободный тамбур в свободной стране», повторяет фразу: «Не боится никого, кроме Бога одного».  Или когда Будкин говорит Служкину: «А зачем ты отпускаешь свою жену ко мне?». Служкин отвечает: «Я не умею держать на цепи».

Проблема свободы – это главная проблема в исполнении Константина Хабенского в роли Виктора Служкина – образца киношного, а не книжного. В этом и заключается различие: книжному герою нужна гармония, а киношному – свобода.

– Скажите, чем на Ваш взгляд отличаются сегодняшние школьники от школьников минувших лет?

А.И.:  Я вообще в школе недолго работал, всего лишь пару лет. Потом я работал в системе дополнительного образования, водил в походы трудных подростков. У нас странное государство: если ребенок дурак, то ему все блага сыплются, а если он нормальный (хочет учиться, дисциплинирован, слушает родителей, не курит, не пьет), то ему «шиш» что дают. Для таких детей нет ни бесплатных путевок, ни бесплатного обучения, зато малолетнего преступника и в поход, и заграницу отправят.

Я сам водил трудных подростков в походы, мне выдавали даже сигареты для них, мне кажется – это перебор. Я не знаю, как решать эту проблему, но так как она решается сейчас – это неправильно.

— Что для Вас значит Интернет? Это добро или зло?

А.И.: Сейчас в нашу жизнь вошел Интернет. В техническом смысле – это добро, потому что там можно найти информацию, а также это способ коммуницировать с людьми, однако для культуры – это скорее зло.

Например: развитие неграмотности зависит от Интернета, но не в банальном смысле, так как безграмотные люди были всегда, еще до летописца Нестора иконы были неправильно написаны. Писать с ошибками – это обычная вещь. Просто всегда считалось, что когда человек пишет с ошибками – такой текст и такой деятель в культуре  нелегитимен, т.е. ты сначала научись писать грамотно, а потом мы будем прислушиваться к твоему мнению.

А поскольку в Интернете многие пишут с ошибками, текст с ошибками стал легитимным. Он придал безграмотности статус легитимности и, тем самым, начал разрушать культуру, потому что культура – это в первую очередь грамотность, вот в этом смысле Интернет несет зло.

Еще один пример, когда законы «онлайн» переходят в обычную жизнь и уже начинают приносить зло.

Для знакомства в реальном мире юноше нужно перестать ругаться матом, гладить штаны, чистить башмаки, расчесываться, получать пятерки или хулигану набить морду, т.е. он должен самосовершенствоваться, тогда он сможет завоевать внимание девушки.

А сеть позволяет познакомиться с девушкой, не совершенствуясь, он найдет такую, которой он будет нравиться с не глаженными штанами и нечесаными волосами.

Таким образом, для отдельного человека – это благо, позволяет не совершенствоваться, расслабиться, но для культуры – зло, потому что уничтожает конкуренцию – стимул развития общества.

— Как Вы считаете, в каком направлении движется сегодня Россия?

А.И.: Мне кажется, что она движется в новоколониальном ключе, т.е. есть регионы развивающиеся (это Москва) и регионы-колонии, которые поставляют ресурсы для столицы. Москва становится постиндустриальной, а остальные регионы погрязают в беспросветности.

Я считаю, что в нынешнее время практика существования нашего общества – это корпоративность. Общество делиться не на классы, а на корпорации и, если ты хочешь спастись в этом мире, то нужно вступать в корпорацию. Сейчас люди улучшают свою жизнь посредством корпоративности, я считаю это категорически неправильно. Я читаю, что сейчас история остановилась. Нет вызовов, отвечая на которые приходится двигаться вперед. Либо вызовы не осознаны, либо не доходят до провинции.

— Увеличился ли патриотизм в связи с введением санкций? Как вы относитесь к этой ситуации?

А.И.: По поводу Украины мне вообще ничего не хочется говорить, потому что там что не скажешь – станешь кормом для хомячков (от ред. – смеется)

После завершения встречи Алексей Иванов ответил на несколько вопросов специально для СИ «Медиасар».

МедиаСар: в одном из интервью Вы сравнили Урал с Гэндальфом. Почему?

Алексей Иванов: В том интервью я объяснял как нужно позиционировать Урал для современных людей. Например, для советского человека, что такое был Урал, Урал – это опорный край державы, где много заводов, которые помогли одержать победу в войне, там были герои соцтруда. А нынешнее поколение не знает ни про Гитлера, ни про Великую Отечественную войну, зато оно знает, что на Урале есть какой-то Аркаим, где древние арии жили, перевал Дятлова, где мутанты съели туристов, т.е. для них Урал – это территория мистики.

Эту ситуацию я объяснял на примере памятника в Екатеринбурге. На Урале есть картина, где старик Урал кует победу. Седобородый старик держит в руках меч и кует победу в Великой Отечественной войне. Это к 60-летию победы в Екатеринбурге поставили памятник «Старик Урал». Люди в возрасте понимают, что это отсылка к ВОВ, но современные школьники этого ничего не знают, и они этот памятник называют «Гэндальф».

Это своеобразное переосмысление Урала доказывает, что в нем есть образы, которые понятны для нынешнего поколения. Если хочешь, чтобы сегодня что-то было интересно – нужно опираться на новую систему образов, а не на ту устаревшую. Если Урал позиционировать как Гэндальфа, то он станет интересен молодому поколению.

М.: Сегодня многие считают, что будущее литературы – это ее прошлое. Как Вы относитесь к этому высказыванию?

А.И: Я думаю, что российская литература переживает не лучшие времена, но по другой причине. Россия всегда была литературоцентричной нацией, но не потому, что русские так уж любили читать, а в силу тоталитарности государства. У нас не было ни психоанализа, ни психологии, ни правдивой истории, ни черта не было, и люди обо всем судили по литературе. Литература должна была во всех отраслях знания быть специалистом и просвещать. Сейчас, когда ситуация исправилась, когда культурные дисциплины появились, литературе нет необходимости выполнять их функции, литература освобождается от чуждых ей функций и поэтому кажется, что литература беднеет, становится менее значимой.

Однако это правильное положение дел, даже если писатели теряют в статусе. Литература – это всегда отражение ситуации в обществе, а в обществе у нас странная ситуация постмодерна, когда одновременно существует все. Мы живем в 2014 году, а на территории России одновременно существует и постиндустриализм, и капитализм, и социализм, и феодализм, и даже рабовладельческий строй.

На мой взгляд, серьезная литература всегда строилась на трех принципах: создание игровой вселенной, в ней существовал сюжет, внутри этого сюжета существовала фабула. А сегодня отсутствует сюжет и это гораздо большая проблема, чем отмена некоторых функций литературы. Но в этом виноваты не писатели, а все общество.

М.: Некоторые исследователи считают, что для лучшего понимания творчества, нужно изучить жизненный путь писателя. Согласны ли вы  с этим утверждением?

А.И.: Я считаю, что следует изучать только творчество, жизнь – это вещь всякая и непонятно, как ее истолковать. Почему? «Когда б Вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…». Так вот зачем этот сор изучать?  Да, наверное, он что-то дает, но, тем не менее, это не принципиально.

В филологии с появлением Интернета произошла революция. Ранее считалось, что нельзя понять произведение, кода ты не читал черновики автора, не владеешь ими, не опираешь на них, значит, ты не можешь объяснить, о чем это произведение.

Когда появился компьютер, Word, автор пишет – тут же исправляет и черновиков, как таковых, не остается, сразу появляется чистовик. И эта теория, что ты не можешь объяснить произведение, когда не знаешь черновиков, сразу рухнула. Произведение есть – черновика нет. Такова новая школа филологии: объяснение произведений без черновиков.

М.: Спасибо за интересную беседу, приезжайте к нам еще!

А.И.: Спасибо Вам

Беседовала корреспондент СИ «МедиаСар» Марина Елисеева